"Это война на истощение, она будет истощать и Украину, и Россию. Понятно, что любая война на истощение рано или поздно приводит к катастрофе огромного масштаба не только для того, на кого нападают, но и для того, кто отдает все силы своей страны такой войне против соседнего государства. Готовиться надо не к окончанию войны, а к развитию тенденций, которые рано или поздно приведут к краху российского режима".

Год назад этими словами обозреватель украинский журналист и политолог Виталий Портников в интервью Радио Свобода закончил подводить итоги 2023 года. Ход войны показал, что это действительно война на истощение, хотя ресурсы России и Украины, даже с учетом помощи союзников, несопоставимы. А вот как Виталий Портников комментирует события и тенденции 2024 года.

– Изменился ли характер войны за прошедший год?

– Мне кажется, что в 2024 году стало очевидным, что война приобрела затяжной характер. Важным отличием этого года является то, что война опосредованно пришла на территорию России. Конечно же, масштабы войны на территории России, если говорить о появлении украинских войск в Курской области, об атаках дронов и даже об обстрелах дальнобойными западными ракетами российской территории, которые начались в конце года, несопоставимы с масштабами присутствия войны на территории Украины. Такая война может тоже продолжаться достаточно долгое время, до исчерпания экономических ресурсов сторон. Притом что Украина продолжает пользоваться поддержкой Запада, а Россия все еще рассчитывает на энергетические возможности и на поддержку экономик стран Глобального Юга, которые не собираются прекращать с ней взаимоотношения. То есть по большому счету 2024 год – это год продолжающейся затяжной войны без любых реальных перспектив ее урегулирования. Просто потому, что в голове президента России Владимира Путина и в настроениях поддерживающей его части российского общества никакого другого финала этой войны, кроме как ликвидации украинской государственности, не существует. А украинцы совершенно не готовы эту государственность сдавать. В этом смысле разговоры о прекращении огня, которые тоже появились в конце 2024 года и связаны не столько с реальностью, сколько с фигурой избранного американского президента Дональда Трампа и тем миром, который, скорее всего, существует исключительно в его собственной голове, тоже вряд ли могут быть связаны с какой-либо подлинной перспективой.

– А изменилось ли в украинском обществе доверие к власти за прошедший год? И если да, то почему?

– Социология пока говорит о том, что доверие, по крайней мере к президенту страны, остается все еще высоким. Но не таким высоким, как это было в предыдущие годы. Это совершенно естественно, потому что с каждым годом войны количество людей, которые продолжают рассчитывать на ее окончание и не очень понимают, почему она не заканчивается, возрастает. И если говорить об уменьшении доверия именно к власти, потому что доверие к вооруженным силам все еще на самом высоком уровне, то доверие к парламенту и к правительству находится на очень низком уровне. Это, скорее всего, вопрос того, как выстроены институции, а не того, какие в обществе настроения.

Я бы хотел напомнить, что в результате президентских и парламентских выборов в 2019 году в Украине сформирован режим персоналистского толка. Скорее напоминающий по своей сути режим власти в соседней Венгрии, например, чем режимы власти в классических европейских странах. Вся архитектура власти в стране замкнута на президента Владимира Зеленского и на узкий круг чиновников, обслуживающих его видение мира. О чем, собственно, сам президент недавно говорил, когда рассказывал, что с ним работают буквально несколько, как он утверждает, эффективных и, как многие считают, неэффективных менеджеров. Но это уже вопрос оценки. Поэтому, как это всегда бывает в режимах персоналистского толка, где в ущерб функционированию демократических институтов формируется режим личной ответственности конкретной фигуры, пусть даже и имеющей общенародный мандат, вопрос доверия в таком режиме зависит исключительно от эмоциональных оценок граждан, от их симпатии к этой фигуре и от того, как они воспринимают институции, которые фактически выхолощены и лишены возможности работать эффективно из-за замкнутости государственной системы управления на решениях одного человека и его приближенных.

– Вы упомянули о том, что доверие к армии по-прежнему очень высоко. В то же время в 2024 году было довольно много сообщений о проблемах в армии, связанных с подготовкой новобранцев, управлением войсками. Были сообщения об участившемся дезертирстве, были споры вокруг предложений понизить мобилизационный возраст…

– А это не вопросы доверия к армии. Это вопросы эффективности государственной системы управления, которые, естественно, таким образом могут отображаться и на руководстве Министерства обороны, и на руководстве самих вооруженных сил. Как я уже говорил, если мы имеем дело с персоналистским режимом, где все контролируется из одного кабинета, то вряд ли можно рассчитывать на всегда эффективные решения и на профессионализм чиновников, чье выживание на должностях зависит исключительно от умения первого лица принимать всегда адекватные решения. Если нет реального общественного контроля, если нет правительства национального спасения или национального единства, которое в ситуации с 2020 года было бы единственным правильным ответом на будущее управления страной и на доверие общества, то, естественно, мы можем иметь самые разнообразные проблемы. И в том, как формируется военное руководство, и в том, как проводится мобилизация в вооруженных силах, и так далее. Это естественный процесс, потому что все это выглядит как лотерея чистой воды.

И опять-таки, все зависит исключительно от личных симпатий и антипатий одного человека. Поэтому никто до сих пор не дал нам четкого ответа на вопрос общества, почему был уволен популярный главнокомандующий Вооруженными силами Украины Валерий Залужный. С другой стороны, в руководстве вооруженных сил были как перестановки, вызывавшие общественный энтузиазм, так и перестановки, вызывавшие общественное недоверие. Все это исключительно лотерея, поскольку нет никакого механизма профессионального подбора кадров. Этот механизм был разрушен в 2019 году и может быть восстановлен только после смены власти в Украине. Смены не персоналий, а смены власти с точки зрения функционирования механизмов. Даже при условии, что Владимир Зеленский сохранит за собой президентские полномочия в случае новых выборов, пока этот механизм не будет восстановлен, мы будем жить в государстве с разрушенной системой управления, разрушенной не сегодня, а пять лет назад. Такой была воля украинского народа. Эксперимент с привлечением непрофессиональных политических деятелей на профессиональные должности никогда не заканчивается иначе. Но при этом, повторюсь, сами выборы главы государства, парламента зависят от сроков окончания войны, а эти сроки не просматриваются даже в условной перспективе.

– Но тогда за счет каких ресурсов украинское общество оказывает сопротивление такой мощной агрессии, которой является нынешняя агрессия России против Украины?

– За счет очень простого ресурса: если украинское государство перестанет существовать, то негде будет восстанавливать грамотную систему управления, негде будет бороться с коррупцией, негде будет рассчитывать на европейскую интеграцию. В этом, я думаю, основная проблема. Все мы – и люди, которые так и не поняли, что для управления украинским государством необходим профессионализм, и люди, которые это хорошо понимают, и люди, которые рассчитывают, что Украина будет в будущем демократическим европейским государством, где будут работать институции и обеспечены возможности цивилизационного и культурного развития, и люди, которые думают, что Украина в будущем могла бы восстановить хорошие отношение с Москвой, а такие люди здесь тоже есть, – все мы оказались в одной лодке. Потому что исход войны очень простой: либо украинское государство сохранится, либо та его территория, которая сегодня контролируется легитимным украинским правительством, станет просто цепью областей Российской Федерации. И тогда про профессиональное управление и про то, как будет развиваться здесь борьба с коррупцией, будут дискутировать совершенно другие люди. Условно говоря, приверженцы путинской власти и те, кто поддерживают "Фонд борьбы с коррупцией" Юлии Навальной. Это просто переход, если хотите, государственных и цивилизационных функций. А наша задача, безусловно, в сохранении украинской государственности как таковой. Потому что целью тех, кто на нас напал, и целью того государства, которое на нас напало, является включение наших территорий в состав этого государства с одновременной ликвидацией не только украинской государственности, но и украинского национального и цивилизационного присутствия на этих землях.

– 2024 год запомнится, как мне кажется, и проволочками с предоставлением военной помощи Украине ее партнерами. Причем даже той, которая уже была обещана, по которой уже были приняты соответствующие законы и решения. На ваш взгляд, изменилось ли отношение западных партнеров к конфликту в Украине, и, опять же, если да, то как?

– Мне кажется, что мы можем говорить не столько об усталости, сколько о неоправданных ожиданиях. Мы все время видим полемику между теми, кто считает, что с Россией можно договориться, и теми, кто считает, что Россия понимает только аргументы силового характера. Я хотел бы напомнить, что проволочка с предоставлением Украине помощи прежде всего была связана с задержкой в американском Конгрессе. Эта задержка была обеспечена нежеланием республиканцев оперативно реагировать на ситуацию. И позиция спикера Палаты представителей Майка Джонсона, который сознательно задерживал голосование по этой помощи, была обусловлена личными иллюзиями избранного президента Дональда Трампа. И если бы этой позиции Трампа и Джонсона не было, безусловно, не было бы той ситуации на фронте, которую мы наблюдаем сейчас. Это прямая ответственность совершенно конкретных людей. Но, опять-таки, я не считаю, что она была связана исключительно с неприятием Украины. Она связана с иллюзорной и непрофессиональной оценкой цели России в этой войне. Мы опять переходим к непрофессионализму, только уже связанному не с фигурами в украинском руководстве, а с фигурами в будущей американской администрации, с фигурой нового президента Соединенных Штатов, который очень часто руководствуется некими, я бы сказал, фантастическими представлениями о том, с чем он имеет дело..

Так что в этом смысле надо говорить не о 2024-м, а о 2025 годе, который может стать моментом истины с точки зрения восприятия политических реалий не только для украинцев, но и для избранного президента США и его сторонников. Я думаю, что это в похмелье станет куда более тяжелым и опасным, чем то, что переживали украинцы после 2022 года.

– А Европа, если вдруг Трамп полностью откажется помогать Украине, может помочь сдерживать агрессию?

– Я не думаю, что избранный президент США вдруг захочет полностью отказаться от поддержки Украины. Потому что мы знаем его как человека очень амбициозного и не стремящегося показаться в глазах общественного мнения, и не только американского, человеком, который не умеет держать удар. Которому можно нанести демонстративное поражение. Что касается Европы, то я вполне допускаю, что ее финансовые институты способны помогать Украине даже в ситуации, если Соединенные Штаты откажутся от дальнейших действий. Возможно, за счет российских активов, которые просто могут начать в определенный момент таять именно из-за нежелания европейцев расставаться с собственными деньгами ради поддержки Украины. Такой поворот событий тоже не исключен. Но тут же важным вопросом является вопрос военного потенциала, оружия. Потому что как раз вооруженные силы Соединенных Штатов имеют на складах достаточное количество вооружений, а военно-промышленный комплекс Соединенных Штатов способен их производить куда в больших масштабах, чем военно-промышленный комплекс стран Европейского союза и Великобритании. И это тоже нужно помнить, когда мы говорим об американской помощи. Она исчисляется не в долларах, а в конкретном железе к тому же.

– Но вы исключаете вариант, при котором Европа и Америка дадут возможность Владимиру Путину захватить еще два региона Украины, которые Россия включила в свой состав, и позволят ему праздновать победу?

– Я вообще не считаю, что захват Владимиром Путиным хоть какого-то региона в Украине является победой и целью для Владимира Путина. Это все не имеет ровно никакого значения для российского президента и для тех, кто его окружает. Ставка в этой войне – это не несколько районов Донецкой области, не разговоры о необходимости вывода украинских войск с тех территорий, которые все еще контролирует украинская армия там, где они объявлены якобы регионами Российской Федерации. Это не условие Владимира Путина для прекращения войны, а лишь повод ее продолжать. И я совершенно уверен, что если бы эти условия вдруг каким-то образом были бы выполнены или российская армия захватила бы эти территории, Путин нашел бы новые причины для продолжения войны. Потому что Донецкая, Луганская, Херсонская или Запорожская область – это вообще не цель Путина, это просто регионы, которые совершенно случайно оказались под российским контролем. В 2014 году Донецкую и Луганскую область удалось удержать в ходе известной спецоперации с участием российских диверсантов, а другие регионы, на которые была такая же атака, удержать не удалось. Это были Харьковская и Одесская области. А в 2022 году именно в Запорожской и Херсонской областях смогли закрепиться российские войска, хотя они пытались закрепиться на куда более широкой территории. Поэтому эти регионы – это не цель и не условие, а всего лишь плацдарм. Победа России, с точки зрения Путина, будет одержана исключительно в том случае, если украинское государство исчезнет с политической карты мира. И война будет вестись для достижения ровно этой цели и столько, сколько у России хватит ресурсов, чтобы добиваться именно этой цели. Все остальное не имеет никакого значения, не будет рассматриваться за столом переговоров. И даже какое-то прекращение огня, если оно будет достигнуто в 2025 году или в последующие годы, будет включать для России существование такой Украины, которую можно было бы безболезненно и с меньшими жертвами политическим или экономическим путем захватить сразу же после объявления перемирия. Не через неделю, но, условно говоря, через несколько месяцев, через год. Никакого другого перемирия российское политическое руководство объявлять не захочет и предпочтет ему долгую войну, которая может продолжаться как в 2020-х, так и в 2030-х годах нашего столетия. Именно к такой войне без конца и без края с возможностью распространения на новые регионы, с возможностью эскалации между Россией и европейскими странами, с возможностью начала Третьей мировой войны с использованием ядерного оружия между Россией и Соединенными Штатами и следует нам готовиться, – говорит Виталий Портников.

Смотри также

Зеленский: "Я верю, что Трамп хочет и сможет принести мир"

Все последние месяцы, особенно после избрания президентом Дональда Трампа, ведутся разговоры о скором прекращении боевых действий в Украине и даже о размещении на линии разграничения неких иностранных войск. Это идея президента Франции Эммануэля Макрона, но согласия среди западных партнеров Украины по этому вопросу нет. И в России, и в Украине налицо усталость от войны. Исчерпываются людские ресурсы, хотя, конечно, у России их гораздо больше, чем у Украины. Тем более сейчас на стороне России воюет и северокорейская армия. С другой стороны, еще в июне, в ответ на проведение в Швейцарии “Саммита мира” по Украине, Владимир Путин совершенно однозначно заявил, что не согласится ни на какое перемирие до тех пор, пока Украина не откажется от планов вступления в НАТО, а сама Украина не выведет свои войска с территорий, которые Кремль теперь считает своими – то есть со всей территории Херсонской, Запорожской, Донецкой и Луганской областей. Принадлежащий Украине Крым Россия сейчас оккупирует полностью. Потом Путин не раз это повторял, а за ним повторял министр иностранных дел Сергей Лавров.

Владимира Путина не раз и не два уличали в откровенной лжи, в поведении, свойственном скорее хулигану из подворотни, нежели президенту большой ядерной державы. Иррациональность, свойственная Путину при принятии некоторых решений, проявилась в очередной раз на его прямой линии 19 декабря в монологе, которым он начал это мероприятие. Монологе явно заготовленном и, по мнению многих, объясняющем, почему Путин решился на такую кровавую авантюру, как полномасштабная война против Украины. Из его слов фактически следовало, что война была затеяна, потому что россиянам захотелось “движухи”.

В ходе прямой линии Владимир Путин, как известно, еще и выдвинул идею "высокотехнологичной дуэли", а именно предложил странам Запада с помощью средств ПВО перехватить российскую баллистическую ракету "Орешник", которая ударит в согласованное время по согласованному объекту в Киеве. Это прозвучало совершенно дико, а президент Украины Владимир Зеленский, находившийся тогда в Брюсселе на заседании Евросовета, высказал сомнение в адекватности Путина.

В Украине действует указ Зеленского о невозможности каких-либо переговоров с режимом Владимира Путина (в Кремле его интерпретируют как указ о невозможности переговоров Украины с Россией, хотя это не одно и то же). Очевидна и взаимная личная неприязнь Путина и Зеленского, так что представить их вместе за столом мирных переговоров очень трудно.

Встречу Владимира Путина и Дональда Трампа, несмотря на нынешний уровень российско-американских отношений, представить себе гораздо легче. При этом Трамп, обещавший быстро остановить войну, публично заявляет, что Путин ищет встречи с ним, хотя Кремль этого не подтверждает, а, к примеру, состоялся ли телефонный разговор Путина и Трампа сразу после избрания Трампа президентом, о котором написали западные СМИ, так и осталось непонятным. В очередной раз о желании Путина встретиться с ним Трамп сказал в речи перед своими сторонниками 22 декабря, добавив, что в Украине уже погибли “миллионы солдат” и что война должна быть немедленно остановлена.

Возможны ли в сложившийся ситуации переговоры о прекращении огня? И тем более долговременная договоренность о перемирии в Украине? Об этом рассуждает политолог, преподаватель Карлова Университета в Праге Александр Морозов.

– Сейчас ходят разговоры о том, что может быть заключено какое-то соглашение о прекращении огня. И сразу после заявления Дональда Трампа о том, что он остановит войну за один день, в медиа появилась простая довольно схема, которой он, предположительно, хотел воспользоваться. Схема такая: если Зеленский не согласится на немедленное перемирие, я не буду ему давать оружие; если Путин не согласится, я дам Зеленскому еще больше оружия, чтобы он победил российскую армию. Насколько такая схема представляется вам рабочей?

– Проблема в том, что, хотя понятно, что на планете Земля все хотят прекращения этой войны, представить себе конструкцию мирных переговоров, несмотря на намерения Дональда Трампа, по-прежнему совершенно невозможно. Дональд Трамп хочет выступить в качестве посредника в мирных переговорах. Но очевидно, что для Кремля Соединенные Штаты, и Путин об этом прямо говорит, вовсе не третья сторона в этой войне, а сторона этой войны. Это означает, что другой какой-то тактический союз стран мог бы выступать посредником, но в том, что касается Соединенных Штатов, мы знаем заранее ответ, который Кремль даст Вашингтону при первой же консультации. Мы его знаем, потому что о нем прямо говорил, например, Дмитрий Медведев. И не только он, но и многие другие кремлевские спикеры. Ответ такой: вы хотите прекратить войну? Пожалуйста! Прекратите поддерживать Украину, и война немедленно закончится. Но это лишь одна сторона проблемы.

Вторая сторона проблемы фундаментальная. Заключается она в том, что все признают: Украина, если она пойдет на переговоры, должна получить гарантии. Очевидно, что это военные гарантии, поскольку они связаны с дальнейшей безопасностью Украины. А путинская концепция окончания войны предполагает, что Украина, наоборот, демилитаризовалась бы после окончания войны, прекратила военное сотрудничество не только с НАТО, но и с отдельными странами НАТО. Это делает невозможным режим военных гарантий безопасности для Украины, которые защитили бы ее от новой войны.

И третье препятствие тоже хорошо известно. На прямой линии Путин это опять подтвердил, и это говорил Кремль в течение всего 2024 года: как таковые консультации или переговоры о так называемом перемирии без предварительных условий Кремль не интересуют. Поэтому есть огромная проблема – а с чем, собственно, Дональд Трамп и его новая администрация, при всем их желании прекратить эту войну, выйдут на переговорную площадку?

– Звучит логично, но и Трамп, и Путин – люди, политики, которые довольно часто ведут себя несколько иррационально. Есть вероятность того, что, придя в Белый дом, Трамп, скажем, позвонит Путину, предложит ему выход из изоляции, протянет ему руку, но скажет: "Володя, давай все-таки договариваться о том, чтобы сейчас войну прекратить. Ты не будешь нападать, а мы пока будем решать вопрос о том, что делать дальше, чтобы тебя это устроило".

– Теоретически это можно представить. Но только теоретически. Потому что война зашла слишком далеко. Здесь проблема в следующем. Администрация Трампа, разумеется, хочет завершить войну, но она вряд ли захочет выйти из этой войны с тяжелым внешнеполитическим поражением. И попытка такой сделки с Путиным за спиной Украины, с позиции давления на Украину, честно говоря, я с трудом себе это представляю. Это означало бы, что Дональд Трамп де-факто соглашается втянуть себя в линию переговоров, которые приведут к выполнению ультиматума Владимира Путина. К сожалению или к счастью, очень трудно тут сказать, но мне кажется это невозможно еще и потому, что за спиной уже имеется опыт минских протоколов. И он не может повториться тоже. Потому что когда этот формат урегулирования был осуществлен, то в то время Кремль действительно воспринимался как третья сторона, то есть это можно было так сформулировать. Конечно, все понимали, что это аннексия и что Кремль двумя руками и двумя ногами сидит и в Донбассе, и в Крыму, и в организации всего этого сепаратизма, но при этом тогда лидеры европейских стран принимали для себя рамку, в соответствии с которой они вместе с Кремлем являются как бы третьими сторонами в урегулировании проблемы на территории Украины. А сейчас, конечно, ситуация другая. Здесь фронтальная агрессия, причем агрессия с территориальными приобретениями. Обойти это чрезвычайно трудно. Совершить такую сделку означало бы признать демонстративное нарушение устава ООН и всех международно-правовых документов и вообще всех имеющихся норм.

Я думаю, ситуация с окончанием войны и с мирными переговорами была бы совершенно другой, если бы в 2022 году Путин не приписал бы четыре украинские области к Российской Федерации и если бы это не было проголосовано обеими палатами российского парламента и так далее и признано Конституционным судом. Если бы этого не было, то, конечно, переговорная ситуация могла бы привести к сделке и к остановке войны на каких-то временных условиях. Сейчас трудно себе представить, что администрация США на это пойдет.

Скорее, мне кажется, после первого же разговора Трампа с Путиным, после того как Путин изложит еще раз свои требования, начнется новый этап, который действительно будет реализацией плана принуждения к миру через силу. Как он будет осуществляться, насколько долго, из чего он будет состоять – над этим сейчас работает большая группа американских стратегов. Чтобы у Дональда Трампа была какая-то "дорожная карта", каким образом в 2025–26 годах и какой мере наращивать давление на Кремль, для того чтобы подтолкнуть его к другой переговорной позиции.

– Усталость от войны растет и в Украине, и в России. Понятно, что Украина в гораздо более сложном положении. Но и Путин должен считаться с тем, что война продолжается уже три года и есть недовольство по поводу того, что те, кто был мобилизован в 2022 году, до сих пор не вернулись домой. Есть, наверное, трения, касающиеся и выплат тем, кто служит, тем, кто был ранен, и так далее. Может, Россию на первых порах устроило бы перемирие без решения вопроса о гарантиях? Просто чтобы остановить боевые действия, а потом уже думать об остальном?

– Для этого требуется преодолеть отказ Кремля идти на такое перемирие. Потому что Путин сказал, что временным перемирием воспользуются Украина и глобальный альянс поддержки Украины для того, чтобы и перевооружить Украину за время перемирия, и выстроить новые линии обороны. И таким образом, планы СВО останутся, в путинском представлении, нереализованными. Поэтому Путин скорее нам сообщил, что он жалеет о том, что он раньше не начал эту всю войну и только в этом его ошибка, а не в самом факте начала войны.

Если учитывать весь опыт мировой дипломатии, связанной с урегулированием конфликтов, главный вопрос, который задают себе те, кто выдвигает подобную идею, такой: мы сегодня подпишем соглашение о перемирии, и оно будет на третий день нарушено – что мы тогда делаем? В жизни политика это всегда большая неудача. Удача – это прекратить войну. Пусть даже заморозив ее, то есть не добившись справедливого итога войны, а просто совершив заморозку. Но это должна быть надежная заморозка.

Здесь же у нас ситуация, при которой война мало того что идет на линии фронта в 1200 километров или больше и вовлечены там, по всей видимости, по 700 тысяч с каждой стороны на фронте и в прифронтовой зоне, но плюс к этому это еще и война нового типа – это дроновая война. И в этом смысле слова мы можем представить себе краткое перемирие на линии фронта, связанное с прекращением артиллерийских обстрелов, но при этом ракетные обстрелы и дроновая война могут возобновиться на следующий день.

И что тогда? Тогда получается, что кто-то пообещал и выступил инициатором прекращения огня, оно нарушено и надо начинать все то же самое – переход к концепции принуждения через силу или к следующему этапу военной эскалации, к расширению военной помощи, к наращиванию военных производств. И это фундаментальная проблема, потому что сегодня, ну, это очевидно, предлагать сделку можно в том случае, если есть хоть какая-то уверенность, что противоположная сторона по каким-то причинам готова ее выполнять. Но, глядя на Владимира Путина, сейчас европейские лидеры, политические и военные эксперты исходят из мысли, что доверять Путину невозможно. Потому что он долго и изобретательно врет, попросту говоря. На политической сцене, на международной сцене. А что касается Киева, посредники могли бы от него добиться согласия на прекращение огня. Но даже по протоколу Минских соглашений, то есть когда еще не было фронтальной войны и масштабного использования дальнобойной авиации, дронов, даже тогда режим прекращения огня постоянно нарушался. Просто тогда имелся международный альянс очень сильный, "нормандский формат", который стремился удерживать конфликт от расширения. Сейчас ситуация гораздо хуже, и все это хорошо понимают.

– Попробую сыграть опять роль такого диванного эксперта. Предположим, Запад и Москва договариваются за спиной Украины и Запад позволяет России полностью оккупировать Донецкую и Луганскую области. Это дает возможность Путину провозгласить некую промежуточную победу. Он говорит обществу, мол, "мы должны перевести дух и дальше разбираться с украинским нацистским режимом". Опять же, возвращаясь к тому, что война идет уже очень долго и Путину тоже нужно как-то это объяснять, не был бы для Путина выходом вот такой вариант?

– Это возможный сценарий. Известно, что и в самой Украине усиливаются настроения, что надо прекратить борьбу, во всяком случае, за Донецкую и Луганскую области, как бы это ни было болезненно. Потому что из этих территорий Кремль удалил украинцев, а всем остальным выдал 3,5 миллиона российских паспортов. Президент Зеленский даже публично подчеркивал не так давно, что для Украины эта война не территориальная, давая понять, что при определенных обстоятельствах Киев мог бы и пойти на такой обмен. Но здесь та же самая ситуация, она заключается в том, что такого рода сделка предполагала бы очень сильные гарантии, немедленные, для всей остальной Украины.

В противном случае украинское общество, конечно, не пойдет ни на какую сделку, поскольку Украина понесла не просто большие жертвы, но она просто очень ясно обозначила свою политическую цель. Начиная уже, собственно говоря, с Майдана 2004 года, потом через голову Януковича подтвердив это в 2014 году. Украина заплатила кровью за этот исторический выбор, и представить себе, что Украина должна выйти из этой войны, отдав пусть даже две области, но не получив никаких гарантий, это совершенно невозможно. Это означало бы, что Европейский союз, крупнейшие экономики мира, которые поддерживали Украину, включая США, Британию, Германию, Швецию и так далее, но и не только они, неспособны остановить Путина. Это было бы фантасмагорическим символом для Китая, Индии, Бразилии, Индонезии, Филиппин, для всех стран, которые занимают более дистанцированную позицию в отношении этой войны. Для всех этих стран это было бы свидетельством того, что действительно весь порядок Организации Объединенных Наций полностью и окончательно развалился и все предоставлены сами себе. Это, конечно, был бы фантастический результат каденции Трампа. Я думаю, что это трудно себе представить. А Путин не примет гарантии, в этом проблема. Поэтому как убедительно сконструировать переговоры вокруг того, чтобы осуществить какой-то обмен территорий на гарантии, пока не видно. Возможно, как раз, скажем, миссия Кита Келлогга будет сводиться к этому, и администрация Трампа будет стремиться к тому, чтобы Кремль согласился на военные гарантии со стороны глобального альянса для Украины на ближайшие два-три десятилетия вперед. Это не обязательно факт вступления в НАТО, надо это подчеркнуть. То есть здесь речь идет не о том, что обязательно должно быть завтрашнее вступление в НАТО. Военными гарантиями просто могли бы быть гарантии, скажем, семи или восьми крупнейших экономических и военных стран, которые могли бы выступать в качестве тактического альянса поддержки гарантий Украине. Ну, и в общем мы видим, что такого рода переговоры между этими странами идут. Мы видим консультации между Францией, Польшей, Чехией, мы видим и консультации между Францией и Британией на эту тему. И было бы неплохо, если бы такими гарантами выступали бы не только европейские страны, США и Канада, это само собой, но хотелось бы видеть в альянсе гарантий и страны Азии. Например, Индию или Китай. Это гарантировало бы действительно надежную перспективу прекращения этой войны с каким-то дальнейшим треком, каким-то международным документом о надежном мире на Европейском континенте. Но я хочу подчеркнуть, что это пока все в области фантазий. Кремль не смог в течение трех лет войны захватить полностью по административным границам даже Луганскую и Донецкую области. Кремль предпринимает усилия, но когда это случится, и случится ли вообще, это пока открытый вопрос. По тем темпам наступления, которые у Кремля есть, наверное, это может занять два или три года. За это время радикально изменится и экономическая ситуация для Кремля. И степень военной усталости, усталости от войны, о которой правильно сейчас многие говорят, она повысится еще дальше. Война на истощение приведет к большему истощению, это очевидно. Так что здесь пока просто невозможно об этом говорить. Сейчас ситуация, при которой очевидно, что Кремль рассчитывает, что он в 2025 году в результате дальнейших военных действий займет окончательно либо две, а лучше четыре области по административным границам, и от этого не отказывается. И совершенно непонятно, что именно должны предлагать Кремлю те, кто хотели бы перевести его в режим переговоров о мире.

– То есть, подводя итог, в 2025 году окончание боевых действий маловероятно?

– Да, на мой взгляд, пока трудно себе представить окончание боевых действий. Скорее надо ожидать того, что Киев получит окончательное согласие на удары вглубь России ракетами большей дальности, Кремль со своей стороны будет использовать баллистические ракеты, что он уже начал делать. Дроновая война идет очень интенсивно. Но при этом надо сказать, что остается надежда на то, что эта война завершится для Украины справедливым образом, несмотря на ее огромные потери. Потому что если это закончится иначе, если это закончится в пользу чрезвычайно циничного режима, чрезвычайно циничной путинской политической программы, то, как говорится, что тогда мы все скажем своим детям и внукам? Придется им сказать, что зло победило. Но не думаю, что так случится, поскольку всякий раз со времен античности происходила мобилизация против такого зла. Вот так я на это смотрю. И думаю, что нас ждет очень тяжелый 2025 год, – заключает политолог Александр Морозов.

Смотри также

Время неуверенности. Что ждет США, Украину и Россию в 2025 году?

Украинский журналист Дмитрий Гордон 29 декабря заявил, что уже 30 декабря состоится некая “историческая встреча”, которая положит конец горячей фазе вооруженного конфликта в Украине. На следующий день пресс-секретарь Кремля Дмитрий Песков сообщил, что международных переговоров у Владимира Путина на 30 декабря не запланировано. Позже Дмитрий Гордон объяснил, что в этот день по видеосвязи должны были пройти переговоры Путина и Дональда Трампа, “но Путин ее сорвал”. Президент Украины Владимир Зеленский тоже анонсировал на 30 декабря важное для Украины событие. Оно состоялось. Администрация США объявила о новом пакете помощи Украине на сумму в два с половиной миллиарда долларов. 30 декабря прошел и обмен пленными. В Украину вернулись 180 военнослужащих. В Россию – 150.

В ночь на 31 декабря Россия нанесла по Украине очередной массированный удар с применением баллистических и крылатых ракет. Утром 1 января в Киеве погибли два человека.

Установите Мобильное приложение Радио Свобода

Установить

Читайте Свободу в Телеграме

Войти

Подпишитесь на Свободу в Google новостях

Подписаться